• Социальная сфера общества и ее структура
• Особенности развития социальной сферы общества
• Оборонительный период сталинградской битвы Оборонительный этап
• Храм святителя Николая на Трёх Горах Храм на красной пресне николая чудотворца
• Отчетный период по взносам в пфр и фомс для индивидуальных предпринимателей, сроки подачи расчета по страховым взнос
• Необозримый - definición Предложения со словом «необозримой»
• Избранные стихи Николая Гумилёва «Письма о русской поэзии»
• Мудрость великих людей о жизни
• Учёные обнаружили, что любители мудрых цитат — глупые и внушаемые люди Цитаты про нужных людей
• Хамон. Что такое хамон? Хамон из испании 6 букв

Инна Стромилова : Здравствуйте! Время Великого Поста связано с напряженным вниманием к своей душе и к тому, что в ней необходимо исправить. Увидев в себе какой-то грех или страсть, мы прибегаем к таинствам исповеди и причастия, но достаточно ли этого, для того чтобы по-настоящему избавиться от своих духовных несовершенств? Что есть истинное покаяние и ложное? Как научиться по-настоящему исповедоваться? Что может помочь избавиться от своих грехов?

Сегодня мы беседуем с руководителем информационно-издательского отдела Саратовской епархии, настоятелем Петропавловского храма Саратова игуменом Нектарием (Морозовым). Здравствуйте, отец Нектарий. Для начала объясните, пожалуйста, что такое вообще грех.

Игумен Нектарий : Наверное, если говорить о грехе, то, выделяя его сущность, надо сказать о том, что грех заключается в сознательном, а иногда не вполне сознательном противлении человека воле Божией. Есть воля Божия о человеке, которая выражена самым полным и совершенным образом в Евангелии, и все то в нашей жизни, что не соответствует Евангелию, все то, что в нас самих Евангелию противится, это и есть область греха. Потому что кто может лучше знать, что хорошо для человека, нежели тот, Кто его сотворил? Кто может это лучше знать, нежели тот, Кто любит человека больше, чем кто бы то ни был? Когда человек противится этой любви, противится этому замыслу божественному о себе, то в этом грех и заключается, а область проявления греха – это область крайне широкая, проявления греховности человеческой безмерно многообразны.

– Как научиться человеку видеть свой грех, свои страсти?

– Прежде всего, для того чтобы научиться видеть свой грех и свои страсти, нужно жить внимательно к себе, ведь мы не замечаем очень многого, не только каких-то вещей, связанных с нашей духовной жизнью, с нашим духовным состоянием. Мы порой не замечаем людей, которые нас окружают, не замечаем того, что их обижаем, не замечаем того, что они от нас чего-то ждут. Не замечаем порой каких-то вещей, которые необходимы нам самим, и, тем более, не замечаем процессов, которые происходят в нашей душе. Если человек имеет желание жить по-христиански, то, наверное, одна из самых главных составляющих этой христианской жизни и есть навыкновение к жизни внимательной, когда человек не говорит просто так, не поступает просто так, а всегда обдумывает, что и как ему сказать, какое действие ему совершить, какие последствия это будет иметь, и, самое главное, как к этому отнесется Господь. Когда у человека такой навык появляется, ему гораздо проще бывает, если не справиться с собой и не измениться, то, по крайней мере, понять, что в нем действует.

Страсть, пока она действует свободно, пока человек не полагает никаких пределов ее действию, она не обнаруживает себя по-настоящему. Но, когда человек помещает ее, по выражению некоторых древних святых отцов, как неких пауков и скорпионов, в банку, и закрывает там, когда он не дает страсти реализовываться на деле, вот тогда он узнает силу этой страсти, потому что она восстает в нем настолько яростно, что он видит, что же на самом деле в его сердце скрывается. Когда человек это видит, то у него появляется некое представление о том, в каком состоянии находится его душа, тогда он начинает видеть и страсти, и грехи свои, и какие-то навыки, от которых бы ему хотелось избавиться.

А пока человек не начнет относиться к себе с вниманием, безусловно, он может молиться о том, чтобы Господь даровал ему способность не осуждать брата своего и свои собственные грехи видеть, но он их не увидит, пока не обратит на них взор.

Преподобный Антоний Великий говорил когда-то о том, что человеку необходимо, как бы положить перед собою свои грехи и через них зреть на Бога. В чем смысл этого изречения? Наверное, в том, что человек должен понять, что его грехи – это то, что его от Бога удаляет. Именно такой взгляд на грехи позволяет их действительно увидеть. Почему? Потому ведь нам очень многое из того, что мы совершаем, кажется незначительным, простительным. Но, когда ты смотришь на грех как на то, что тебя удаляет от Бога, то совершенно он в другом виде перед тобой предстает. Знаете, бывает, находятся рядом люди, которые друг друга любят. Какое-то одно слово, один поступок могут эту любовь, если не разрушить, не уничтожить, то, по крайней мере, заставить в ней усомниться, потому что не обязательно совершать какой-то неприглядный поступок, не обязательно прямо предавать, можно просто проявить равнодушие, а любовь равнодушия не терпит.

Очень многие наши грехи – это проявление нашего равнодушия по отношению к Богу, а равнодушие гораздо страшнее, чем, может быть, какой-то очень тяжкий грех, в который человек впадает вследствие какого-то очень сильного искушения, а потом кается так же сильно, так же пламенно, как до того пал. А вот эти грехи равнодушия – они повседневные, они многочисленные, и именно они человека от Бога отдаляют. У преподобного Амвросия Оптинского, по-моему, есть такой образ, он говорит о том, что легче – носить на спине мешок с камнями или мешок с песком? Камней вроде бы немного, но они тяжелые, а песка очень много. Но камни заметны, очевидны, их проще как-то с себя сбросить, а вот этот песок – мелкие-мелкие песчинки, никак с ними не разберешься, никак от них не отделаешься. Вот этим множеством мелких грехов наполнена наша жизнь. Мы их вроде бы действительно не замечаем, но они есть, и груз тот же.

– Отец Нектарий, насколько видение вот этих мелких грехов зависит от углубленности человека в церковную жизнь?

– Тут, наверное, надо говорить не столько собственно о церковной жизни, сколько о жизни христианской, жизни духовной. Потому что человеку может казаться, что он живет церковной жизнью, потому что регулярно ходит в храм, регулярно исповедуется, причащается, молится за богослужениями, но при этом внутренняя жизнь в нем может отсутствовать или протекать крайне и крайне незаметно. Другое дело, когда человек живет такой глубокой осознанной внутренней жизнью, когда для него Бог – это не только внешний факт или фактор его жизни, когда Бог для него тоже самый дорогой и самый близкий, когда для него общение с Богом всего дороже, всего важнее в жизни. Когда человек получает некий личный опыт богообщения в молитве, в церковных таинствах, в каких-то ему самому только известных переживаниях, он начинает воспринимать грех как боль, как страдание, потому что видит, чего лишает его грех. А грех его лишает радости пребывания с Богом. Вот от этого зависит углубленность человека в самого себя и его отношения серьезные и ответственные к тому, что он делает, думает, говорит.

– Мы сейчас затронули тему внутренней жизни духовной. Есть такое понятие, как ложное покаяние и истинное покаяние. Как их различить в себе?

– Мне кажется, что уместней говорить не столько о ложном и истинном покаянии, сколько говорить о настоящем покаянии как таковом. В чем оно заключается? Наверное, можно его разложить на несколько составляющих, хотя покаяние это нечто единое, безусловно, но для того, чтобы это было понятнее. Прежде всего, человек должен увидеть и осознать свой грех, потому что без этого и покаяния быть не может. Когда человек увидит свой грех, осознает его, у него должно появиться желание просить за этот грех прощения у Бога. Точно так же, как если мы провинимся перед каким-то близким и дорогим для нас человеком, у нас возникает желание просить у него за это прощения. У нас должно быть не только желание просить прощения, у нас должна быть готовность больше этот грех не повторять, потому что если мы просим прощения, но при этом знаем, что этот грех повторим и повторим еще многократно, то получается это какой-то обман и Бога, и самих себя. А вот взойти к этому состоянию, когда у нас появляется решимость этот грех больше не повторять, это, пожалуй, самое трудное в покаянии, это то, чего мы у Бога должны просить.

У преподобного Варсонофия Великого в одном из ответов на вопросы учеников, говорится, как раз о том, как понять, простил ли тебе Господь твои грехи. Если ты чувствуешь, что вот этот грех больше не вызывает в твоем сердце никакого сочувствия, сопереживания, если твое сердце омертвело для этого греха, если оно его полностью отторгает, значит, этот грех тебе прощен. Иными словами, можно сказать так, что суть заключается даже не в том, прощает или не прощает тебе Господь, потому что Господь бесконечно милосерд, и Он и хочет, и может простить каждого человека. Суть заключается в другом, в том, что он является, безусловно, главной сутью покаяния – в изменении сердца человека. Когда изменяется сердце человека, то он становится другим. Здесь вопрос не в юридической плоскости – прощает Господь или не прощает, а в том, стал ли этот человек в другое положение по отношению к Богу.

Но, как к этому состоянию решимости прийти? Порой бывает так, что человек приходит на исповедь, он видит свои грехи, и плачет о них и скорбит, а понимает, что измениться и исправиться не может, потому что ему недостает решимости. Мне кажется, что здесь очень важно понять, что такое грех, в принципе. Не только, как действие, отлучающее нас от Бога, но еще просто понять, кто или что стоит за каждым из наших грехопадений. На одном полюсе Господь и Его безграничная любовь к нам, а на другом полюсе – это безграничная ненависть к нам тех, кто раз за разом понемногу, потихоньку, а иногда очень сильно подталкивает к совершению этих грехов.

Мне как-то памятен один случай – разговор с одним, достаточно близким для меня человеком, монашествующим, который говорил о том, как на протяжении какого-то времени его постоянно смущали различные явления демонического мира: он засыпал и в тонком сне на него происходили какие-то бесовские нападения, искушения. Это то, что порой бывает с людьми, живущими в монастыре, к этому, наверное, надо относиться как-то ровно и спокойно, потому что это тот опыт, который многие люди, старающиеся жить внимательной и серьезной духовной жизнью, получают. Вот он говорит о том, что как-то раз, когда он ночью очнулся и в таком состоянии тонкого сна находился, он увидел одного из тех, кто на него этой ночью, скажем так, нападал. И он поразился тому, что ощутил вот это существо, как некий сгусток какой-то бесконечной, безграничной злобы, ненависти по отношению к человеку. Вот этот опыт очень много ему дал, потому что это ощущение, насколько наши враги нас ненавидят, помогло ему понять, что эти же самые враги, стоящие за каждым грехом, именно по своей ненависти нас к нему толкают, именно по своей ненависти стараются нас от Бога отторгнуть, нас погубить и привести в состояние, близкое к их состоянию.

Вы знаете, когда к нам в дверь кто-то звонит, и мы подходим, чтобы открыть, и понимаем, что за дверью стоит не друг, не знакомый, не почтальон, не какой-то случайный прохожий, а бандит, который хочет нас убить, то мы, во-первых, не откроем дверь; во-вторых, наверное, отправимся сразу звонить в полицию, для того чтобы нас защитили. Таким образом, нам зла никто не причинит. То же самое бывает и с какими-то искушающими нас помыслами, искусительными ситуациями – если мы понимаем, что это смерть стучится в нашу жизнь, то мы приложим все усилия, чтобы смерть в нашу жизнь не вошла. Когда мы не осознаем грех как смерть, когда мы не видим этой бездны какого-то зла и ненависти к нам, которая за грехом скрыта, нам бывает гораздо труднее с ним бороться. Когда осознаешь грех как то, что тебя убивает, гораздо легче обрести ту решимость, о которой я говорю.

Конечно же, об этой решимости нужно в первую очередь просить Бога. Порой нужно просто просить Бога о том, чтобы он буквально отнял у нас возможность совершать те грехи, от которых мы сами никак не можем отказаться. Если человек в полном сознании молится об этом и понимает, что Господь действительно у него может эту возможность отнять, и понимает, что это, может быть, будет и больно, и трудно, но, тем не менее, он об этом просит – как правило, эта молитва не остается без ответа, Господь человеку помогает. Конечно, помимо решимости опять-таки требуется внимание и ответственность в прохождении жизненного пути. Почему? Потому что бывает так, что человек покаялся и решимость обрел жить иначе, вот он пошел после исповеди радостный, беспечный, как ребенок, но враг-то не дремлет, и если он видит, что не может с одной стороны зайти, не может с другой, с третьей – он ищет четвертую, пятую, шестую, он достаточно изобретателен.

Вообще, мы действительно себя знаем очень плохо, мы за собой не следим, себе не внимаем, а вот враг с самого нашего рождения на протяжении всей нашей жизни очень тщательно нас изучает. Он опытнейший психолог, он знает все наши слабые места, знает, как нас обмануть, где нам поставить подножку. Поэтому, если мы не будем столь же внимательны, сколь и он, к самим себе, то, конечно, постоянно будем ему проигрывать.

– Отец Нектарий, получается так, что мы не можем увидеть стоящего за грехом врага, потому что нам не хватает веры, или отчего это происходит?

– Наверное, потому что наша жизнь очень поверхностна, и мы, безусловно, больше заняты внешними делами, внешними обстоятельствами своей жизни, нежели тем, что происходит в нашей душе. Великопостное время, чем особенно хорошо – оно помогает собраться. Приходит человек на длительное богослужение постовое, и сначала ему как-то трудно примириться с тем, что сейчас пять часов, может быть, шесть часов он будет не заниматься какими-то делами, не отдыхать или не работать, наоборот, а будет находиться в храме, и все это время внимать молитвам, тем песнопениям, тем чтениям, которые в храме он может слышать. Это слишком долго для человека, это непривычно для него, но потом проходит час, проходит второй, проходит третий, и ум человека постепенно смиряется и начинает внимать читающемуся, поющемуся, и начинает вникать. Вследствие этого рождаются и мысли, и чувства, и переживания, значимость которых для человека очень трудно переоценить. И он переживает вот это вхождение в себя, самоуглубление, которого обычно достигнуть не может, потому что одно дело – тот труд, который мы полагаем, когда читаем вечернее и утреннее молитвенное правило, и совершенно другой труд – это длительное Великопостное богослужение с поклонами, с молитвой Ефрема Сирина, со многими прошениями, суть которых заключается именно в том, чтобы мы действительно научились и видеть свои грехи, и ненавидеть их, и расставаться с ними.

– Отец Нектарий, у христиан есть такая шутка: чем дольше в церкви, тем хуже становлюсь. По-моему, очень хорошее выражение. Объясните, пожалуйста, его значение, откуда оно.

– Тут можно говорить, как минимум, о двух образах понимания этой шутки. С одной стороны, если человек живет правильной христианской жизнью, действительно правильной, то он не может себя считать лучше, он наоборот начинает себя считать все хуже, хуже и хуже, и это происходит закономерным образом. Почему? Потому что, чем внимательней к себе человек, как мы уже говорили, тем лучше он видит себя. Чем человек более всерьез живет по-христиански, тем более он преуспевает, в первую очередь, в смирении. Господь дает ему видеть его недостатки, его немощи, и не дает при этом возможности оправдаться, чем-то самому себе объяснить и сказать: «В общем-то, я хороший, просто есть во мне отдельные плохие проявления».

Почему более всего считали себя грешниками именно святые? Это же не было каким-то показным смирением, это было совершенно естественным чувством их сердца – чем больше они приближались к Богу, тем больше в Его свете, в сиянии Его святости они видели собственную греховность. И, наоборот, чем человек от Бога дальше, тем меньше он видит то темное и то дурное, что в нем есть. Старец Паисий Афонский когда-то говорил: «По сравнению с какими-нибудь бродягами, хулиганами, я святой, а по сравнению со святыми отцами, с великими подвижниками – кто я?». Находясь на одной стадии своего христианского развития, человек склонен себя сравнивать с этими самыми хулиганами, ворами, разбойниками, и ему действительно кажется, что на фоне их он хороший. Но когда человек понимает, с кем он вместе в Церкви, когда он понимает, перед Кем он предстоит, тогда он познает истинную ценность себе и всем своим добродетелям, и всем своим заслугам.

А другое понимание этой шутки, наверное, принципиально иное. Действительно, порой человек, живущий долго в Церкви, становится не лучше, а хуже. Почему? Потому что вначале нам свойственно переживать некое потрясение, когда мы узнаем, что такое христианская жизнь, когда мы узнаем, что такое вечность, что такое Страшный суд, что такое участь человека после этого суда. А потом, поскольку и вечность еще не наступила, и Страшного суда время еще не пришло, мы как-то к этому привыкаем. Мы вроде бы обо всем этом знаем, но относимся к этому не как к самой реальной реальности, а к чему-то, что будет потом, потом. Для человека «потом» – одно из самых страшных слов, потому что как говорит где-то преподобный Амвросий Оптинский, что когда на одном конце деревни будут вешать, на другом конце деревни будут плясать и говорить, что до нас еще не скоро дойдут. Человеку очень свойственно это ощущение. Наверное, ничто другое враг не старается столь внедрить в сознание человека, как вот это ощущение. Надо исправиться? Обязательно надо, но потом. Придется умереть и предстать перед Богом? Придется, но потом. Будут адские мучения и райские кущи? Да, но потом. Вот это приводит человека в такое состояние страшной теплохладности. И он действительно преуспевает, в Церкви находясь, на горшее. Мы можем наблюдать, как порой человек приходит в храм, может быть, даже впервые, и, может быть, в его жизни много есть всего неправильного, нехорошего, но он, войдя, чувствует страх Божий, благоговение, какой-то трепет. А человек, который долгое время прожил в Церкви, но не преуспел по-христиански, он теряет это ощущения благоговения по отношению к святыням. Знаете, говорят о том, что самая страшная болезнь священника – это привыкание к святыне. То же самое можно сказать практически о любом верующем человеке. Если он привыкает к христианству, то он действительно становится хуже, а не лучше, но в прямом смысле этого слова.

– Отец Нектарий, может ли человек потерять духовную зоркость и перестать видеть свои греховные наклонности, хотя прежде у него это получалось?

– Человек – существо крайне непостоянное, он никогда не пребывает в одной мере, ни в одной мере падения, ни в одной мере преуспеяния, он постоянно меняется – либо восходит, либо нисходит. Как только человек останавливается на пути восхождения, он обязательно начинает скользить вниз. У кого-то из святых отцов, по-моему, у преподобного Макария Египетского, спрашивали: а как вообще могут падать духовные люди? Он сказал: «Духовные люди не могут падать, будучи духовными. Они падают, когда перестают таковыми быть». Очень легко потерять то, что мы собрали. Это нужно хранить и преумножать, иначе потери неизбежны, в том числе, и духовной зоркости.

– Каково Ваше отношение к развернувшейся в церковном обществе дискуссии относительно частоты исповеди? Я напомню нашим зрителям, суть ее заключается в том, что часть духовенства и мирян считает, что исповедь перед каждым причастием приводит таинство к некоей формальности, и нужно исповедоваться тогда, когда есть духовное сокрушение. Каково ваше отношение?

– Во-первых, мне кажется, что этот вопрос вообще невозможно обсуждать в отрыве от реальности. Мы можем говорить о каком-либо приходе, где имеет место сложившаяся община, причем община достаточно небольшая, то есть люди регулярно могут общаться со своим духовником, настоятелем этого храма, этой общины, и он может следить за их духовной жизнью, и он может судить о том, как часто могут эти люди причащаться. Я знаю, что сегодня для многих христиан современных как-то является данностью, что частоту причащения должен определять не священник, не духовник, а сам верующий человек, он решает, когда ему нужно или когда ему не нужно, тогда он причащается или не причащается.

Ну, что же, с одной стороны, можно оставить какое-то право на существование такого мнения. Почему? Потому что, естественно, человек испытывает некую духовную жажду, он причащается, или же он ее не испытывает, он не причащается. На самом деле в Церкви очень многое, если вообще не все, зиждется на смирении. Знаете, есть такие «Врата смирения» в Вифлееме – это заложенный вход в Вифлеемский храм, чтобы туда не могли заезжать всадники на лошадях, которые туда регулярно заезжали. Чтобы туда зайти, надо наклонить голову, если ты ее не наклонишь, то либо не зайдешь, либо очень сильно голову ушибешь. То же самое можно сказать о церковной жизни, в принципе. Если человек не проходит в эту жизнь вратами смирения и не шествует в этой жизни со склоненной головой, то он обязательно будет ее, либо постоянно ушибать, либо от его жизни в Церкви не будет никакого плода. В этом, как раз, смысле благословение духовника или благословение священника на ту или иную частоту причащения, на мой взгляд, очень важно, потому что это то, что предохраняет человека от самого страшного – от гордости, от превозношения, от какого-то возрастания в нем его самости. Так вот, если говорить о такой общине, уже сложившейся, устоявшейся, то, безусловно, зная жизнь в этой общине, священник может сказать, что вот вы причащаетесь каждую неделю, а, может быть, в некоторых случая чаще, к примеру, постом, и, если нет необходимости, не обязательно исповедоваться перед каждым причащением, исповедуйтесь по мере необходимости. Но он же, следя за жизнью своих прихожан, может в какой-то момент сказать: «Ты знаешь, я смотрю, ты не исповедовался уже месяц, другой. Мой опыт, в том числе, опыт моих с тобой духовных взаимоотношений говорит мне о том, что вряд ли у тебя нет нужды в исповеди. Наверное, это неправильно».

Если же говорить не о такой, сложившейся общине, а о церковной жизни в целом, а в этой жизни мы имеем огромное количество людей, которые приходят в храм нерегулярно, людей, которые приходят, потом как-то отпадают от церковной жизни, потом входят в нее снова и даже, живя регулярной и полноценной церковной жизнью, все равно далеко не безупречны с христианской точки зрения, то вот здесь применять такой принцип – оставлять на волю самого человека исповедоваться или не исповедоваться перед причащением, конечно, это приведет к очень плохим последствиям.

Что греха таить, мы сталкиваемся с тем, что когда священнику оставляется на его волю, на его произволение – исповедоваться ему, служа Литургию, или не исповедоваться, а, скажем, свести исповедь к двум или четырем обязательным исповедям в течение года – зачастую получается так, что остается две или четыре обязательные исповеди в течение года и все. Способствует ли это духовному росту? Обуславливает ли это духовное здоровье такого священника, не исповедующегося регулярно? Конечно, нет. И то же самое можно сказать о тех людях, которые сегодня требуют, чтобы им дали возможность причащаться без исповеди, а исповедоваться тогда, когда у них к этому будет тяга, потребность.

Ведь мы не молимся только лишь тогда, когда у нас есть к этому тяга. Почему-то существует такая вещь как молитвенное правило – какие-то установленные молитвы, которые мы читаем утром и перед отходом ко сну. В чем суть правила? В том, что оно, как замечательно выражается один батюшка, «правит душу». Таких вещей в Церкви достаточно много. Безусловно, человек, достигший святости, достигший непосредственного богообщения, может сам определять для себя и меру правила, и строй своей жизни, он имеет в этом определенную свободу. Мы же не пришли в меру подобную, и нам очень важен закон, а не только свобода. Если убрать что-то одно, наша жизнь станет неполноценной.

Кроме того, если говорить об этой, достаточно известной уже дискуссии, наверное, нужно обратить внимание на то, что здесь куда-то неправильно совсем смещен акцент, когда речь идет о том, что частая исповедь превращается в профанацию. Нет, тут, скорее, можно говорить о христианской жизни как таковой, насколько человек внимательно, опять-таки насколько он строго к себе живет. Например, во многих монастырях греческих существует практика действительно очень частого причащения, когда братья причащаются четыре раза в неделю. Я помню, как-то спрашивал у русскоязычной братии таких монастырей, как часто они исповедуются, перед каждым ли причащением или реже? «Мы исповедуемся по мере необходимости». Но все равно получалось так, что они исповедовались раз в неделю, два раза в неделю, а иногда даже каждый день. И они не считали, что в этом есть что-то неправильное. Почему? Потому что когда человек живет к себе внимательно, тогда то, что кажется невнимательному человеку пылинкой, воспринимается им буквально, как гора, которая между ним и Богом стала и мешает шествию вперед. Поэтому весь вопрос в том, как на свою жизнь смотреть. Если человек говорит: «Какой смысл мне в этом регулярно исповедоваться, когда я все равно эти грехи совершаю» – это уже порочный какой-то подход, это уже примирение с грехом, а его не должно быть. Как раз, главный принцип исповеди, главный принцип покаяния – это отсутствие примирения с грехом. Да, я могу знать, что я сто и, может быть, тысячу раз падал на одном и том же месте, но если я пришел каяться в этом перед Богом, я обязательно должен прийти с намерением больше не падать. Тут, наверное, то же самое, что идет канатоходец по канату над пропастью, он знает, что может упасть, он видел, как другие падали, но может ли он это себе разрешить? Безусловно, нет. Время от исповеди к исповеди мы должны проживать с твердым намерением не упасть. Мы понимаем, что мы можем упасть, но нельзя давать себе на это разрешения. Тогда человек исповедуется совершенно иначе. Если же он заранее предполагает, что разрешит себе упасть, конечно, происходит профанация исповеди.

– Отец Нектарий, как относиться к греху, который человек видит и понимает, что это грех, осознает, отдает себе отчет, но не чувствует какой-то боли от того, что этот грех у него существует, не чувствует вот этого как раз раскаяния. Стоит ли такой грех вообще исповедовать и не будет ли как раз это тоже такой профанацией?

– Человек не чувствует чего-либо тогда, когда его сердце бывает одержимо нечувствием. А нечувствие – это тяжелое состояние, которое, так или иначе, в той или иной мере, свойственно, к сожалению, всем нам, и из него надо выходить. Выходить, в том числе, и таким образом. Из всех, наверное, сил человеческой души – ум, мыслительная способность, повреждена в меньшей степени. Я объясню, почему. Потому что наш ум, как вы сейчас правильно говорили, способен различать между добром и злом, а сердце наше далеко не всегда. И воля наша зачастую склоняется не к добру, а ко злу, и чувства наши влекутся не к добру, а ко злу. Ум все-таки понимает, что есть добро, и что есть зло. Поэтому если мы насильно себя привели на исповедь, и свидетельствуем против себя в том или ином грехе, но при этом понимаем, что чувства греха у нас нет, тем не менее, Господь нам в этом обязательно сделает в ответ на наш шаг множество шагов навстречу.

Исповедь – это все-таки таинство, это не просто разговор со священником, это не просто рассказ о своих грехах. Мы приходим на исповедь, потому что просим помощи у Бога. В отеческой книге Игнатия Брянчанинова такой описывается случай, когда некий брат каялся в каком-то тяжком грехе перед Богом и пребывал в каком-то страшном состоянии сокрушения. Он постоянно плакал, повергался долу, и как-то раз, когда его сердце буквально разрывалось от этих рыданий, ему явился Господь и сказал: «Что ты плачешь? Встань». А брат сказал: «Я не могу встать, если Ты не протянешь мне руки». Вот мы идем на исповедь тоже, для того чтобы тоже протянуть Богу руку, а Он руку к нам уже протянул. Если же мы не придем на исповедь и не скажем об этом грехе, которые мы не чувствуем, то мы своей руки не протянули, и помощи не будет.

– Отец Нектарий, в творениях древних христианских авторов мы находим такое изречение Христа: «В чем застану, в том и сужу». Получается, что человек может исповедовать свой грех и каяться в нем, и бороться со своими грехами и своими страстями, но, допустим, в какой-то момент оказаться снова подверженным этим страстям, этим грехам, и наступает смертный час, и получается, что вся его прежняя исповедь, все его прежнее покаяние, как бы не в счет. Так ли это, или нужно как-то по-другому понимать эти слова?

– Мне кажется, что это немного, прошу прощения, примитивное понимание этих слов. В Священном Писании можно очень много найти свидетельств о том, что Господь будет человека судить по тому, в какое состояние он пришел. Господь и через пророков говорит о том, что если человек жил греховно, но потом обратился к нему, он не вспомнит ему его грехов, и наоборот, если праведник совратится со своего пути, то Господь не помянет ему правд его. Но вряд ли это можно понимать буквально, потому что Господь ничего доброго, что было в жизни человека, не забудет.

Тут речь идет о другом. Понимаете, когда мы умрем, мы предстанем перед Богом в том состоянии, в котором мы были на момент смерти, и наше сердце либо в тот момент примет Бога, либо, как это ни страшно, Его отвергнет. Тут суть не в том, что Господь нас отвергнет, а суть в том, что человек может предстать перед Богом в таком состоянии, что он сам будет Богу совершенно чужд. У святителя Николая Сербского, по-моему, в книге его «Феодул», есть такое замечательное рассуждение. Он говорит, почему обращались ко Христу вот эти несчастные, всеми отверженные люди – мытари, блудницы, какие-то разбойники, – те, кто казались каким-то совершенным отребьем тогдашним «праведникам»? Он говорит, потому что они смотрели на Христа, и вдруг в Нем, в Его взоре они видели самих себя и то лучшее, что в них осталось. И оно в них оживало. Если это есть, то человек уже не погибнет. А если человек смотрит на Христа, и в нем все отвергается от Христа, то вот это и есть состояние погибели. Поэтому, когда говорится о том, что Господь, в чем застанет человека, в том и будет его судить, имеется в виду его положение по отношению к Богу, не суд даже Божий, как таковой, а тот суд, который изречет о человеке его совесть.

Понимаете, бывает так, что человек буквально в последние какие-то мгновенья своей жизни делает какое-то движение навстречу Богу, и это становится итогом всей его жизни, потому что это движение навстречу Богу всей его жизнью было подготовлено. Самый известный пример – это пример благоразумного разбойника. А бывает так, что человек может какое-то время идти за Христом, а потом отвернуться и пойти в другую сторону. Тут у нас тоже есть пример, самый страшный – Иуда. Почему такое различие: один человек всю жизнь грешил, потом какое-то кратковременное время покаяние и спасение; а другой человек вроде бы всю жизнь жил более-менее хорошо, а потом какое-то время замешкался, свернул с пути следования за Христом и погиб. А потому, что он уже знал, Кто такой Христос, и он выбрал ту жизнь, которая без Христа и предпочел ее Христу. Вот этот выбор является определяющим в его жизни.

Знаете, опять-таки мы совершенно по-разному относимся к людям близким и чужим. С одной стороны, мы прощаем близким людям то, чего, может быть, не простили бы чужим, а с другой стороны, есть вещи, которых мы близким людям не то, что простить не можем, – они просто перестают для нас быть близкими. Близкие люди по отношению друг к другу не имеют права делать то, что делают люди далекие, чужие, потому что это разрушает отношения. Да, можно простить, да, можно сказать: «Я не сержусь», – но ты понимаешь, что отношения уже не восстановишь. А отношения с Богом – они ведь тоже носят совершенно личный характер. В этом суть всего.

– Спасибо, отец Нектарий. Я напоминаю, что сегодня мы говорили о покаянии с руководителем информационно-издательского отдела Саратовской епархии, настоятелем Петропавловского храма Саратова игуменом Нектарием (Морозовым). Благодарю за внимание. До свидания.

Время Великого поста неразрывно связано с напряженным вниманием к своей душе и к тому, что в ней необходимо исправить,— время задуматься о покаянии. Где его начало, какова его роль в духовной жизни и в наших взаимоотношениях с Богом — мы попытались разобраться вместе с редактором нашей газеты игуменом Нектарием (Морозовым).

— Отец Нектарий, для начала объясните, пожалуйста, что такое грех?

— Сущность греха заключается в сознательном, но иногда и не вполне сознательном противлении человека воле Божией, которая самым полным и совершенным образом выражена в Евангелии. Все то, что в нашей жизни не соответствует Евангелию, все то, что в нас самих Евангелию противится,— это и есть грех. Можно сказать иначе: когда человек вступает в противодействие безмерной Божественной любви и замыслу Божиему о себе, он согрешает. А область проявления греха крайне широка, и сами эти проявления очень разнообразны.

— Как научиться видеть свой грех, свои страсти?

— Прежде всего, надо учиться быть внимательным к себе. Этот навык — одна их самых главных составляющих христианской жизни: всегда обдумывать, что и как сказать, какое действие совершить, какие последствия это будет иметь, и самое главное — как к этому отнесется Господь. Вот когда у человека такой навык появляется, ему гораздо проще бывает если не сразу справиться с собой и измениться, то, по крайней мере, понять, что в нем действует. Ведь страсть, пока человек не полагает ей никаких пределов, не обнаруживает себя по-настоящему. Но когда человек помещает ее, по выражению некоторых древних святых отцов, как неких скорпионов и пауков в банку и закрывает там, то есть не дает страсти реализовываться на деле, тогда он узнает ее силу. И постепенно у человека появляется представление о том, в каком состоянии находится его душа, он начинает видеть и страсти, и грехи свои, и какие-то греховные навыки, от которых ему бы хотелось избавиться. Преподобный Антоний Великий говорил о том, что необходимо как бы положить перед собою свои грехи и через них зреть на Бога — понять, что тебя от Бога удаляет.

Иногда между людьми, которые любят друг друга, что-то происходит, и какое-то одно слово, один поступок может если не уничтожить эту любовь, то, по крайней мере, заставить в ней усомниться. Ведь не обязательно совершать что-то неприглядное, прямо предавать — можно просто проявить равнодушие. А любовь равнодушия не терпит. И многие наши грехи являются проявлением равнодушия по отношению к Богу. Оно гораздо страшнее, чем даже, может быть, какой-то тяжкий грех, в который человек впадает вследствие сильного искушения, а потом кается — так же сильно, так же пламенно, как до того пал. Грехи равнодушия — повседневные и многочисленные, но, по слову преподобного Амвросия Оптинского, мешок с песком не менее тяжелый, чем мешок с камнями, хотя песчинки — совсем мелкие.

— Отец Нектарий, насколько в Идение мелких грехов зависит от углубленности человека в церковную жизнь?

— Тут, наверно, надо говорить не столько собственно о церковной жизни, сколько о жизни духовной. Может казаться, что человек живет церковной жизнью, потому что регулярно ходит в храм, исповедуется, причащается, молится за богослужением. Но при этом внутренняя жизнь в нем может отсутствовать или протекать крайне вяло. Другое дело, когда человек живет глубокой, осознанной внутренней жизнью, когда для него Бог — это не какой-то внешний факт или фактор, а Тот, Кто дороже и важнее всех. В таком личном опыте богообщения — в молитве, в церковных таинствах, в каких-то сокровенных переживаниях — человек начинает воспринимать грех как боль, страдание, потому что он лишает радости пребывания с Богом. И тогда, чтобы эту радость ничто не омрачало, человек даже самые мелкие грехи старается не пропускать.

— Мы сейчас затронули тему углубленности в себя, и мне вспомнились такие понятия, как истинное покаяние и ложное покаяние. Как их в себе различить?

— Мне кажется, что уместнее говорить не столько об истинном или ложном покаянии, сколько о покаянии как таковом. В чем оно заключается? Наверное, можно его разложить на несколько составляющих. Прежде всего, человек должен увидеть и осознать свой грех, потому что без этого и покаяния быть не может. Затем совершенно естественно появляется желание просить за этот грех прощения у Бога. Точно так же, как, провинившись перед каким-то дорогим для нас человеком, мы тут же хотим примириться с ним. Но помимо этого желания у нас должна быть готовность больше этот грех не повторять, иначе исповедь просто будет обманом. А вот взойти к этому состоянию, когда у нас появляется такая решимость,— это, пожалуй, самое трудное в покаянии, это то, о чем мы должны молиться.

Преподобный Варсонофий Великий подсказывал, как понять, простил ли Господь тебе твои согрешения. Если ты чувствуешь, что грех больше не вызывает в тебе никакого сочувствия, если сердце омертвело для этого греха и полностью его отторгает, значит, ты прощен. Только надо понимать, что здесь вопрос не в юридической плоскости — прощает Господь или не прощает, ибо Он бесконечно милосерд, Он хочет и может простить каждого,— а в том, изменился ли человек, встал ли он в другое положение по отношению к Богу.

— Как же обрести эту решимость?

— Мне кажется, что здесь очень важно понять, кто или что стоит за каждым из наших грехопадений. На одном полюсе — Господь и Его безграничная любовь к нам, а на другом полюсе — безграничная ненависть к нам тех, кто раз за разом нас потихоньку, а иногда и очень сильно подталкивает к совершению этих грехов. Мне памятен разговор с одним достаточно близким для меня человеком, монашествующим, который на протяжении какого-то времени в состоянии так называемого тонкого сна испытывал бесовские нападения. Надо сказать, что многие люди, живущие внимательной и серьезной духовной жизнью, получают этот опыт. Так вот он говорил, что однажды ощутил это существо, которое его мучило, как некий сгусток бесконечной, безмерной злобы и ненависти по отношению к человеку. И это помогло ему понять, что ко греху враг нас толкает именно своей ненавистью, и именно из-за нее старается нас от Бога отторгнуть, погубить и привести в состояние, близкое к его состоянию. Когда к тебе в квартиру кто-то звонит, и ты понимаешь, что за дверью стоит не друг, не знакомый, не почтальон, не какой-то случайный прохожий, а бандит, который хочет убить, то, во-первых, не откроешь, во-вторых, сразу отправишься звонить в полицию или примешь другие меры защиты. То же самое и с какими-то искушающими нас помыслами или ситуациями: если мы понимаем, что это смерть стучится в нашу жизнь, то приложим все усилия, чтобы ее не впустить. А когда мы не сознаем грех как смерть, не видим бездны зла и ненависти к нам, которая за грехом скрыта, бывает гораздо труднее обрести решимость с ним бороться. О даровании такой решимости нужно в первую очередь молить Бога. Порой оказывается необходимым просить Бога о том, чтобы Он буквально отнял у нас возможность совершать те грехи, от которых мы сами никак не можем отказаться. И если человек в полном сознании молится таким образом, понимая, что это может причинить боль или обратиться в скорбь, то такая молитва не остается без ответа. И, конечно, помимо вот этой решимости, опять-таки, требуется внимание и ответственность в прохождении жизненного пути, потому что, не найдя подход с одной стороны, враг неотступно будет искать его с другой.

— Часть современного духовенства и мирян считает, что исповедь перед каждым Причастием сводит Таинство покаяния к формальности, что нужно исповедоваться лишь тогда, когда по-настоящему испытываешь духовное сокрушение. Вы разделяете эту позицию?

— Мне кажется, что этот вопрос вообще невозможно обсуждать в отрыве от конкретной ситуации. Если речь идет о сложившейся и достаточно небольшой приходской общине, где священник хорошо знает духовную жизнь людей, то он может кому-то дать благословение исповедоваться по мере необходимости, а не перед каждым Причастием, которое, как правило, в таких случаях бывает довольно частым — раз в неделю, а то и чаще. Если говорить о церковной жизни в целом, то объективно сегодня огромное количество людей приходят в храм нерегулярно или живут далеко не безупречно с христианской точки зрения, и здесь такой подход приведет к очень печальным последствиям. Для нас, недостигших святости, важно сочетание в церковной жизни и свободы, и закона. Если убрать что-то одно, то обязательно начнутся перекосы. В чем суть любого правила? В том, что оно, как замечательно выражается один батюшка, «правит душу».

Кроме того, в этой уже достаточно известной дискуссии совсем неправильно ставится акцент. Исповедь превращается в профанацию не от частоты, а от примирения с грехом, когда человек заранее предполагает, что он себе разрешит упасть. Время от исповеди к исповеди мы должны проживать, как канатоходец над пропастью,— понимая, что можем пасть, но не давая себе на это разрешения. Тогда и исповедоваться будем совершенно иначе.

— Отец Нектарий, в творениях древних христианских авторов мы находим такое изречение Христа: «В чем застану, в том и сужу». Как его нужно понимать?

— В момент смерти человек предстает перед Богом в определенном внутреннем состоянии, точнее, в способности либо принять Бога, либо, как это ни страшно, Его отвергнуть, то есть определить себя чуждым Господу. Иногда люди буквально в последние мгновения перед смертью делают какое-то движение навстречу Богу, и это становится итогом всей жизни, потому что было всей жизнью и подготовлено. Самый известный пример — благоразумный разбойник. И есть пример Иуды, который в какой-то момент отвернулся от Христа и пошел в другую сторону. И этот выбор стал определяющим. Почему? Близким людям мы прощаем то, чего не простили бы чужим, а с другой стороны, есть вещи, которых близкие по отношению друг к другу не имеют права делать, потому что это разрушает отношения. Да, можно простить, но навсегда потерять это ощущение близости. А отношения с Богом тоже ведь носят совершенно личный характер. Вот в этом суть всего.

Фото из открытых интернет-источников

Газета «Православная вера» №5 (505)

Беседовала Инна Стромилова

72. О том, чтобы научиться видеть свои грехи

Каждый христианин обязан в течение жизни позаботиться об очищении души от грехов и страстей. Однако, для того чтобы это сделать, нужно сначала свои грехи и страсти увидеть и осознать. Опыт духовной жизни показывает, что далеко не всегда бывает просто это сделать. Часто мы не понимаем и не сознаем своих грехов. Не случайно Церковь на протяжении Великого поста просит в молитве преподобного Ефрема даровать нам зрение своих грехов. Святые отцы говорят, что душа человека глубока, как море, в ней есть все - и хорошее, и плохое, и свет, и тьма, и красивые рыбки и страшные уродливые чудища. Причем, как правило, все хорошее находится на поверхности и потому бывает хорошо видно, а вот все плохое и уродливое, подобно морским чудищам, прячется на глубине, так что обнаружить это бывает очень непросто.

Или другое сравнение: душа человека подобна большому городу. В большом городе тоже есть все - и хорошее, и плохое, и добрые люди, и злые, и храмы Божии, и развратные притоны, и праведники, и преступники. И тоже все хорошее обычно бывает на виду и заметно для людей, а все плохое - прячется и скрывается. Например, воры и грабители действуют скрытно, обычно в ночное время, а днем их увидеть нельзя, потому что они прячутся.

Подобно этому и в душе человека часто бывает, что грехи и страсти прячутся где-то в глубине ее, оставаясь для нас незаметными, и только по временам приходят в движение и всплывают на поверхность, совершая свое злое разрушительное действие. Святитель Тихон Задонский сравнивает душу человека с колодцем, из которого черпают как будто бы чистую воду, однако на дне колодца часто бывает много ила и грязи, которые сверху не видно. Как проверить, есть ли на дне грязь? Нужно помешать палкой, и тогда вся вода в колодце сразу станет грязной и мутной.

То же самое бывает и с человеческой душой. Только наличие грязи в ней проверяется не с помощью палки, как в колодце, а с помощью искушения, то есть неприятного случая, оскорбления от кого-либо, конфликта или какого-то другого испытания. Когда с нами случается что-то подобное, то сразу всплывают на поверхность и приходят в действие наши страсти - гордыня, раздражение, неприязнь, злоба, зависть, похоть, жадность и прочие глубинные чудища нашей души, которые в обычное время мы совершенно не видим и не замечаем.

По словам святых отцов, из искушений мы можем извлечь для себя ту огромную пользу, что они делают явными наши страсти и грехи, и таким образом мы познаем недуги своей души, познаем самих себя. Познание же самих себя, своих немощей и недугов есть самое важное из всех других знаний - ведь, не познав самого себя, человек не может даже и начать борьбы с живущим в его душе злом, а, не начав этой борьбы, как можно победить? «Исследование себя - самое полезное из всех прочих исследований, - говорит старец Паисий Афонский, - человек может читать много книг, но если он не следит за собой, все прочитанное не приносит ему никакой пользы, так как он совершает грубые ошибки и не понимает этого».

Таким образом, искушения помогают нам познавать самих себя. Без искушений это сделать было бы очень трудно. По словам одного христианского писателя, лучший способ убедиться, что в подвале вашего дома живут крысы - это неожиданно открыть дверь и быстро зажечь свет. Если же сделать это медленно, то крысы успевают спрятаться. Именно такое действие имеют неожиданно находящие на нас искушения: они обнажают нашу первую непосредственную реакцию, которая и показывает истинное состояние нашей души.

Таким образом, в глубинах человеческой души живет скрытно зло, живут грехи и страсти, и задача каждого христианина состоит в том, чтобы увидеть их, сотворить с ними брань и победить. Ведь на Страшном Суде вся наша душа, со всеми ее глубинами, со всеми скрытыми страстями, грехами и нечистотой, будет обнажена, открыта и поставлена перед Богом, Ангелами и людьми. Это будет похоже на то, как если бы айсберг вынули из воды и поставили на всеобще обозрение. Известно, что невидимая подводная часть айсберга намного больше, чем та, которая выступает над водой. Видимая надводная часть бывает обычно белая и чистая, тогда как подводная бывает черная и страшная, изъеденная раковинами. Пока айсберг плавает в море, нижняя темная часть остается невидимой для нас. Но если его вынуть из воды, то всем становится видно, что не весь айсберг красивый и белоснежный, но гораздо большая его часть является черной и уродливой.

Подобное может случиться и с нами: мы на поверхности повседневной жизни стараемся казаться и себе и другим хорошими, но в глубине души у каждого живут страсти и грехи, и если мы не позаботимся об очищении своей души, то так и придем на Суд Божий скверными, нечистыми и уродливыми, а ведь в Священном Писании сказано, что в Царство Христово не войдет ничто нечистое…

Чтобы не случилось с нами, братия и сестры, такой беды, нужно нам, пока живем на земле, позаботиться об очищении своей души от скрытых в ней пороков и страстей. Для этого нужно внимательно смотреть в свою душу в разных ситуациях, при различных искушениях и испытаниях, чтобы увидеть, какого рода зло обитает в ней, и, увидев, постараться избавиться от этого зла покаянием. Покаяние и очищение души - дело всей христианской жизни, его мы должны делать вплоть до нашего исхода из мира. И если будем по мере сил делать его, то, несомненно, очистим свою душу от страстей и грехов и таким образом спасемся милостью Божией, молитвами святых Его. Аминь.

• День рогатого бога британии
• Праздники: рождество пресвятой богородицы девы марии
• Почему франция считается законодательницей мод Родина моды: духи из разных стран
• Встреча с русской диаспорой в городе агадир Русские в марокко
• Курица запеченная в йогурте
• Паштет из фасоли Паштет из замороженной фасоли рецепты
• Лучшие рецепты салатов с имбирём — корнем изысканного вкуса
• Как приготовить баранину в фольге в духовке: рецепты
• Вкусные помидоры в собственном соку на зиму
• Полнолуние в мае месяце. Магия чисел. Загадываем желание в новолуние

• Социальная сфера общества и ее структура
• Особенности развития социальной сферы общества
• Оборонительный период сталинградской битвы Оборонительный этап
• Храм святителя Николая на Трёх Горах Храм на красной пресне николая чудотворца
• Отчетный период по взносам в пфр и фомс для индивидуальных предпринимателей, сроки подачи расчета по страховым взнос
• Необозримый - definición Предложения со словом «необозримой»
• Избранные стихи Николая Гумилёва «Письма о русской поэзии»
• Мудрость великих людей о жизни
• Учёные обнаружили, что любители мудрых цитат — глупые и внушаемые люди Цитаты про нужных людей
• Хамон. Что такое хамон? Хамон из испании 6 букв